В.Ф.Одоевский. "Лекции господина Пуфа о кухонном искусстве".
"Между тем пуще всего не забывайте и настоящих наслаждений. Например, есть на этом свете летний английский пирог - чудесное произведение искусства, - и легко его произвести."
"Огородная пулярдка, или, если угодно выразиться романтически, - пулярдка в зелени, пулярдка в огороде. На этот предмет можно написать пречувствительную элегию, которой содержание следующее. Невинная пулярдка беспечно прогуливалась в огороде, если угодно, при свете луны (поэтическая вольность) и кушала разные молодые зелени; но в минуту полного наслаждения ее увидел огородник и немилосердно бросил в кастрюлю. Это может быть очень, очень чувствительно! А между тем этой элегиею я вам рассказал все приготовление блюда."
"В этом роде блюд, основанных лишь на легком аромате зелени, не должно позволять повару никаких приправ, ни яиц, ни муки, ни особенно перца, который многие повара доводят до фанатизма."
"Человек не может никогда иметь хороший обед, если его кухня, дом, слуги, образ жизни и, между прочим, его собственная голова не находятся в добром порядке."
"У нас в старину была пословица "по одежке протягивай ножки" - и она долгое время считалась крайним пределом человеческой мудрости; но, кажется, и по одежке протягивать ножку надобно умеючи; иногда и по одежке протянешь, а ножка свихнулась."
"Я чаю, милостивые государи, вам уже порядочно надоели свежесохраненные припасы, и Аппер, и мариина баня, и бутылки, и пробки... да что же делать, господа! пора такая! летом не заготовишь - зимою ничего не будет! В детстве заставляли меня учить наизусть басню "Стрекоза и Муравей", и по доброте сердца я всегда сердился на злого муравья, который вместо того, чтоб помочь бедной стрекозе, читает ей мораль о необходимости воздержания, и упрекает ее, зачем она, стрекоза, не разбойничала по большим дорогам, зачем не воровала чужие зерна, а иногда... кто без греха! - и живых мошек, и живых червячков. Но впоследствии, когда я начал входить в разум и прочел сочинения знаменитого г-на Мальтуса, который доказывает, что если кто голоден, тот сам виноват, и так ему и должно голодным оставаться, - с тех пор я нашел, что эта басня прямо прилагается к кухонному производству, и потому, когда зимою вы будете, благодаря мне, кушать свежесохраненные грибы, свежий шпинат, свежий горох, и проч., и проч.,и какая-либо особа позавидует вашему счастию - будь она хоть Рубини, хоть Полина Виардо, - вы смело отвечайте: а зачем ты, особа, не читала сочинений г-на профессора Пуфа? зачем ты не запаслась бутылками, пробками? зачем не сохранила в них грибов и гороха, когда они были ни по чем?
Словом, милостивые государи, кушайте сами, а другим ничего не давайте! - это такая философия, которую всего легче исполнить, а если кто на вас будет нападать за такое выражение поведение, тогда сошлитесь на вышереченную басню, это выражение житейской мудрости, и на сочинения г-на Мальтуса."
читать дальше
"Бекасы, милостивые государи, которые, как основательно заметил сотрудник "Литературной газеты", по будням называются дупелями, а в торжественных случаях дупельшнепами, - суть птицы... нет, милостивые государи, не птицы, но... как бы сказать... цветы, розы, лилии, рассыпанные природою по земле для утешения человеку... в них улыбка красоты, сияние звезд, лунный блеск - и как бишь все это говорится... да, милостивые государи, действительно так! Войдите в самих себя и подумайте хорошенько: в каком случае жизни не привлечет вашего внимания и участия жирный дупельшнеп, обвернутый шпеком, впросырь прожаренный и положенный на гренок из белого хлеба? - только в одном: когда вы сыты - то есть в минуту самого жестокого несчастия для истинного гастронома!"
"Меж тем блюдо за блюдом - уж какие они были, и назвать не умею, и все приправлены лимоном да сахаром; кухарка говорила, что ее так одна немка учила, говоря: "Что бы ни было, положишь лимона - пахнет, положишь сахара - сладко." Мученье мне было, да и только; возьмешь на тарелку - и противно, и страшно; так и думаешь, что яд съешь - да еще и яд-то невкусный."
"Милостивые государи! У меня до вас покорнейшая просьба: сделайте милость, взойдите на кровлю и прокричите хорошенько: "Эмалированная кухонная посуда не пошла потому, что мешала столовым, дворецким, поварам и кухаркам воровать!" Уверяю вас, что это для общественной нравственности будет гораздо полезнее, нежели многие вещи, которые к ней причисляются."
"Бобы были такие зеленые, что глаз не хотелось отвесть - так приятно."
"Не должно ни в чем доходить до фанатизма, даже в свежести припасов."
"В самом деле, скажите, кто бы стал о чем-нибудь заботиться в сем мире, если бы не надеялся плоды трудов своих мечтаний, разысканий, поклонов, лести, клеветы, взяток, доносов, подличанья, коварства, обмана, и проч., и проч. принести на свою кухню?"
"В самом деле, посмотрите на человека, который жует варварский засушенный биток или наслаждается тыквенною кашею, и человека, который глотает устрицы или кушает индейку с трюфелями, - те же люди, а не то, совсем не то выражение в лице, другая поступь, другие речи, другое обхождение..."
"Мало ли толковали о прихотливости человека, о пользе простой, однообразной пищи - вышло навыворот; оказалось, что простой пищи вовсе нет, что каждая пища, начиная с хлеба, есть всегда вещь очень и очень сложная, такая сложная, что до сих пор ученые не могут добраться: что такое творится при печении хлеба и отчего хлеб питателен? отчего нельзя есть одних сырых зерен? зачем надобно класть дрожжи? зачем тесту надобно вскисать? зачем вовремя надобно хлеб в печку поставить, а не то или сгорит, или не допечется?"
"Но всего замечательнее, по наблюдениям Линнея, то, что нет ни одного растения бесполезного или которому бы не нашлось места; ни одно не теряется; что производит в одном животном отвращение, то нравится другому; самые едкие, даже ядовитые растения поедаются некоторыми животными с особым удовольствием, и они от такой пищи только что тучнеют... Спорьте после этого о вкусах! Природа об этом и не думает спорить! Она просто на своей огромной, сложной энциклопедической кухне готовит тысячи самых разнообразных, самых сложных блюд, и то замечательно, что для каждого желудка есть особое блюдо, никто не забыт, как на пиру у тороватого боярина, - вся штука в том, чтоб знать, где для кого блюдо поставлено."
"Из книги г-на Чаруковского я узнал об одном весьма любопытном наблюдении; представьте себе, есть люди, у которых нет аппетита, очень, очень странно! В естественном порядке вещей это быть не может. Есть животные, у которых нет головы, или ног, или рук, есть животные и без сердца, но скажите, есть ли одно из них, в каком бы не было желудка? Желудок есть достояние общее: от великого кухмистера Карема до последнего червяка."