Алан Брэдли. "Здесь мертвецы под сводом спят".
"Чердак в Букшоу - это обширный надземный потусторонний мир, где хранятся ненужные вещи, мусор, отходы - печальные пыльные останки всех тех людей, которые веками жили и дышали в этом доме."
"А - аммиак: подышал - задохнулся.
Б - барбитал: проглотил - не проснулся..."
"Теперь он пах, как могла бы пахнуть кофейня в трущобах ада, пораженная молнией."
"- Экономия электроэнергии помогает выиграть войну, - сказала она, хотя война закончилась шесть лет назад, - И кроме того, так намного романтичнее."
"Как по мне, если бы природа хотела, чтобы у нас были ярко-красные ногти, она бы сделала так, чтобы мы рождались с кровью наружу."
"Полчаса - слишком много для любого вида деятельности, даже приятного."
"Мной овладела одна из тех беспокойных дум, которые стали изводить меня в последнее время: новая, недодуманная и до сих пор не внушающая особого доверия. Это все равно, что думать мозгами другого человека. Дело явно связано с тем, что мне скоро двенадцать, и я не уверена, что мне это нравится."
"Она знала меня так, как волшебное зеркало знает злую королеву."
"Чем я занимаюсь, проявляя пленку, отснятую до моего рождения? Краду время из прошлого других и пытаюсь присвоить его?"
"Жаль, я не могу улыбнуться им всем, но я знаю, что не должна, поскольку улыбающаяся физиономия испортит воспоминания о печальном событии. Мы все - плакальщики, захваченные моментом: он не наш, чтобы мы могли его менять."
"Нам по каждому поводу говорили когда, где и что, но никогда почему."
читать дальше
"Проблема с тяжелой утратой, как я решила, заключается в том, чтобы научиться надевать и снимать разнообразные маски, которые человек должен демонстрировать."
"Есть некоторые звуки, которые не должны слышать дети, и самый главный звук - плач родителя."
"Я попыталась дышать через уши, чтобы не нарушить его хрупкий мыслительный процесс."
"- Ты в это веришь?
- Иногда мне приходится, мисс Флавия. У меня нет выбора."
"За прошлый год мне довелось увидеть с полдюжины мертвых людей, и надо признать, что все они показались мне, так или иначе, куда более занятными, чем их живые двойники."
"Кузина Эксельсиор - так мы прозвали ее в Корнуолле. Харриет летала дальше, выше и быстрее, чем имело право любое человеческое существо. Полагаю, в некоторых кругах это не одобряли."
"Близко наблюдая за приемами допроса, которые использует инспектор Хьюитт, я узнала, что молчание - это знак вопроса, который нельзя проигнорировать."
"Я выяснила, что одна из примет поистине великого ума - это способность изображать глупость в случае необходимости."
"Полагаю, от полетов ужасно хочется чаю."
"Когда надо стимулировать застрявший разговор, продолжительное молчание имеет тот же пробивной эффект, что и вантуз для засорившегося слива."
"В секретах есть страшная сила, которую никогда нельзя получить, если болтать обо всем подряд."
"Недавно Даффи зачитывала нам избранные абзацы из "Любовника леди Чаттерлей", книги очень интересной, если вы увлекаетесь сельскими домами, но слишком полной сентиментальной чепухи."
"Из теней кто-то выступил. Это оказался Тристрам Таллис.
- Извини, - сказал он. - Не хотел тебя пугать. Я не хотел никого будить в доме.
- Вы меня не напугали, - ответила я. - Просто решила, что это грабитель."
"Странно, но быть авиатором - все равно что быть усопшей душой: можно смотреть на Землю, на самом деле на ней не присутствуя, все видеть и не быть увиденным."
"Мой опыт говорит мне, что незнакомцы не всегда говорят о себе правду. Иногда они так легко сбрасывают с себя свою личность, словно это промокший плащ."
"Я призадумалась. Когда мертвецы умирают, они возвращаются к жизни? Именно об этом воскрешение - о смерти мертвых?"
"На земле ты словно жук на ковре, каждую крошку принимающий за замок. Но отсюда у тебя совсем другой взгляд на вещи. Можешь видеть намного дальше. Вероятно, намного дальше, чем хотел бы."
"Если бы у вас осталась лишь пара слов перед смертью, что бы вы сказали или написали? Одно точно: ничего легкомысленного."
"- Я сделал для тебя все, что мог, Флавия, - продолжал отец. - Несмотря на яростные возражения остальных, я прилагал чертовски большие усилия, чтобы оставить тебя в покое, а это кажется мне самым драгоценным даром, которым можно наградить ребенка."
"Наутро после похорон под солнечными лучами на декоративном озере мы с тетушкой Фелисити орудовали веслами в древней плоскодонке, которую Доггер выкопал где-то на чердаке оранжереи.
- Не надо так сильно нажимать, - заметила тетушка Фелисити, устраивая поудобнее свой старый зонтик. - Доггер предупредил, что эта штука держится на честном слове. Жизнь такая штука. Нажмешь слишком сильно, и вот она пошла ко дну. Однако, если не грести, никуда не попадешь. Бесит, не так ли?"
"Тристрам Таллис в синем комбинезоне, почти невидимый в облаке дыма, возился с двигателем "Голубого призрака".
- "Она отворила кладезь бездны, - объявил громкий, выразительный и довольно знакомый голос, - и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи."
С другой стороны аэроплана выскочил Адам Сауэрби.
- "...и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя".
Когда автор Откровения, кто бы он ни был, писал эти строки, он, без сомнения, думал о непослушных авиационных карбюраторах."
"Как мы будем жить дальше? Харриет мертва и похоронена, и у отца не осталось ни капли надежды. Кажется, он сдался.
- Что мы будем делать, Доггер?
Этот вопрос показался мне разумным. После всего, что ему довелось пережить, Доггер разбирается в безнадежных ситуациях.
- Ждать завтрашнего дня, - сказал он.
- Но что, если завтра будет еще хуже, чем сегодня?
- Тогда мы подождем послезавтрашнего дня.
- И так далее? - уточнила я.
- И так далее.
Хорошо иметь ответ, даже если не понимаешь его."