И.С.Тургенев. Письма.
«И.П.Борисову. 28 января 1865.
В Петербурге я останусь несколько дней, в Москве несколько часов – и прямо в Спасское. Это ВЕРНО, НЕСОМНЕННО, опять-таки если что-нибудь фатальное не помешает. С истинным удовольствием мечтаю о том, как мы сразимся в шахматы с Вами на Вашей террасе… А от Вас надо будет махнуть к Фету – и там, несмотря на весь мрак его отчаяния и печальных предсказаний, пойдут трюфели, пулярды под белым соусом… Доживем – так поживем.
Очень меня опечалило известие о Толстом. Надеюсь, что он давным-давно оправился и работает. Ему книги в руки. Не хитри только этот человек, отдайся своему таланту – господи боже, куда он уйдет! Перед ним жизнь только что начинается – что за годы – 36 лет – да и силы какие! С нетерпеньем ожидаю его нового романа.
А меня Вы, душа моя, напрасно шевелите. Моя песенка спета. Так спокойно катится жизнь, так мало сожалений, тревог – что только и думаешь об одном: матушка Середа, будь похожа на Вторник – как сам батюшка Вторник был похож на Понедельник. Не поднимайтесь со дна вы, всякие черные тараканы – болезнь, слепота, глухота, увечье – а больше не надо, не надо ничего. Куда нам бороться и ломать деревья! Благо, чувство к красоте не иссякло; благо, можешь еще порадоваться ей, всплакнуть над стихом, над мелодией… А тут охота, страсть, горячая, сильная, неистомная; пес такой, что целой вселенной на удивление – коронованные особы перед ним шапки ломают – и предлагают мне громадные суммы… Он так отыскивает всякого раненого зверя, птицу – что на легенду сбивается, право… Спросите любого мальчугана в Великом герцогстве Баденском: а слыхал ты о Пегасе, собаке одного русского в Бадене? – так он о русском ничего не знает – а Пегаса знает! Чего еще? Помилосердствуйте!»
читать дальшеАльфина. Катастеризм.
«А ведь это еще не старость. Мама ведь даже не пенсионер – п е н с и о н е р, провернулось отверткой в сердце, какое мерзкое слово, это же про бабушек и дедушек, а они не бабушка и дедушка, они мама и папа, у них… У них что? «Еще столько лет впереди»? Они «прекрасно выглядят для своих лет»? Потому что «в молодости были красивыми»?
Это еще не старость. Это только первая ласточка смерти, ее можно еще отогнать – но она не летает одна, рядом уже вьется вторая, псориаз, и третья, суставы, и где-то там, наверху, они собираются в омерзительного симурга – деменцию или рак – и…
Старина Воланд ни черт не смыслил в смерти. «Человек смертен внезапно»? Что за чушь! Человек смертен п о с т о я н н о, он только и делает, что умирает – медленно, ежедневно, приблизительно с двадцати пяти лет. И остановить это невозможно, и вот врач уже вежливо советует присмотреть любимую лавочку и политика, которого ты будешь крыть, потому что никакой другой жизни у тебя не планируется.
А главная издевка – в том, что ты почему-то по-прежнему дышишь, ходишь и надеешься.»
Ю.Жукова. В семье не без подвоха.
«Вылезаю из-под ствола и натыкаюсь взглядом на фигуру перед собой. На низкой ветке сидит мальчишка лет тринадцати, лохматый, перепачканный, в зеленой от травы одежде. Один из младших детей нашего сторожа, что ли?
- Привет, - говорю. – Ждешь кого-то?
Он молчит, только недоуменно меня разглядывает. Ребенок на мне не спит, машет кулачком и что-то там попискивает негромко о своем.
- Ты тут не видел большую компанию? – спрашиваю. – А то я что-то убрела далеко.
Мальчик так же молча машет рукой влево.
- Ага, спасибо, - улыбаюсь и принимаюсь высматривать между деревьев и бурелома более-менее проходибельную траекторию.
Мальчик спрыгивает с ветки и подходит поближе, медленно и неуверенно. Наконец замирает метрах в полутора.
- Помочь чем-нибудь? – спрашиваю, зная, что ко мне всегда боятся обратиться.
- Твой? – спрашивает он, кивая на мелкого. Голос у него сиплый, видимо, ломается.
- Да, - киваю. Мне немного странно обращение: сторожевы дети гораздо вежливее, а не понять, кто, он не мог. Чем больше я смотрю, тем страннее кажется мне этот мальчик. Волосы по бокам головы у него торчат как-то противоестественно, руки очень длинные и пальцы тоже. Одежда – совсем старье, обуви нет.
- Красивый, - как-то обиженно сообщает мальчик. У самого него лицо немного девчоночье, маленький носик, тонкие губы, большие круглые глаза. В целом довольно симпатичный.
- Ты тоже, - улыбаюсь. Мало ли, может, человек переживает на эту тему. Подросток все-таки.
Он еще шире открывает свои круглые глаза и вдруг в два прыжка оказывается на ближайшем дереве. Если б я не знала Азамата, то ни за что бы не поверила, что люди могут так ловко и быстро двигаться, видимо, парень много тренируется. Он тем временем добирается до вершины дерева и так же проворно спускается вниз. Свешивается на коленках с нижнего сука и протягивает мне ветку, усеянную какими-то орехами.»