М.Миллингтон. Моя подруга всегда против.
«Викторианская архитектура как бы говорила: «Я здесь на века» - словно сам Господь Бог обернулся темным параллелепипедом и врезался в грунт».
«Поразительно, какой изнурительной может быть имитация бурной деятельности. Порой я срывался и действительно принимался за работу, чтобы отвлечься».
«- Не могу сказать, что слежу за теологической модой, но ты, кажется, католик. Убийство Папы Римского для католиков типа грех?
- Был бы грех, не будь я католиком. Тогда я бы видел в Папе Римском всего лишь старикана в шляпе. Убить старикана в шляпе – действительно грех, тут церковь права. Но я – католик, и любая идиотская мысль, которая приходит ему в голове, по идее должна прямиком влиять на мою жизнь, в таком случае убийство Папы Римского значит не более чем выступление в прениях».
« - Этот дом нам не по карману. Наших сбережений даже не хватит на достаточное количество наркоты, чтобы приглючилось, будто этот дам стал нам по карману».
читать дальше«- А это спальни.
- Три спальни?
- Да. Вернее, две и кладовка. Но в кладовке поместится еще одна кровать, не слишком широкая.
Урсула сует голову внутрь и смотрит.
- Если здесь поставить кровать, дверь не откроется.
- Дверь можно снять с петель».
«Слово «такт» по-английски и по-немецки звучит одинаково. Однако, несмотря на внешнее сходство, между этими словами такая же разница культур, как между периной из гусиного пуха и блицкригом».
«…Местную больницу власти ликвидировали в ходе кампании по улучшению обслуживания населения».
«- Сюда можно поставить книжную полку, правда?
- Да. Сюда… или туда… или в другом доме… Полка у нас такая, что ее везде можно поставить».
«- У этого дома особая атмосфера.
- Особая атмосфера бывает у старых кладбищ. Меня бы устроила электропроводка, которой не страшно пользоваться».
«Вся жизнь – сплошная несправедливость. Супермаркеты для того и существуют, чтобы преподать нам этот урок».
«Дети всегда возбуждаются в магазинах. Наверное, их называют супермаркетами, потому что они вызывают суперактивность».
«- Если ты произнес три фразы подряд, это еще не значит, что тебе все удалось объяснить».
«Мне нравится воображать себя парнем, которого сыграл Берт Рейнолдс в «Освобождении». Пока все пребывают в ужасе, панике и замешательстве, я сохраняю спокойствие, трезвость мысли и поступаю соответственно обстоятельствам. Такая самооценка не слишком далека от истины. В конце концов, пересмотрев уйму фильмов об обычных людях, попадающих в опасную ситуацию, я неизменно принимаю сторону героя, говорящего: «Черт побери! Возьмите себя в руки. Делайте, как я скажу, и мы все останемся в живых». Будь у меня иная натура, я бы примерял шкуру другого персонажа – директора по рекламе, трусливого предателя, которого в финале съедают акулы в лифте, камнем падающем вниз».
«Я походил на ковбоя перед дуэлью. Если, конечно, ковбои имеют привычку красться вдоль полок с книжками по географии. С видом законченных идиотов».
«- В основе массовой культуры заложена аксиома, что секс – это развлечение. Полная лажа.
- А я думаю, что секс должен быть развлечением, - убежденно заявила Трикси.
- А я думаю, - включился Ру, - что секс должен продаваться в автоматах. Если бы я мог сделать так, чтобы секс всегда был развлечением и продавался в автоматах, мне, пожалуй, поручили бы сформировать правительство».
«Теперь все на свете пытаются превратить в развлечение – «учитесь с удовольствием», «соблюдайте диету с радостью», «наслаждайтесь банковскими операциями». А вот хрен вам. В мире мало веселого. На восемьдесят процентов он состоит из убожества, страданий, несправедливости и гнетущей экзистенциальной серости. Еще на семнадцать – из откровенной удушающей скуки. Остаются несколько минут веселья в неделю, точка. Мое скромное пожелание: лучше не смешивайте эти веселые минуты с сексом, иначе хиханьки да хаханьки погасят эротический запал. Если вам нужен головокружительный водоворот страсти, пыл, безумие и экстаз – займитесь сексом, если хотите развлечься – сыграйте в карты, что ли».
«Каждое утро дети покидали дом с чистыми мордашками и в приличной одежде, но к ужину неизменно являлись растрепанными, липкими и замызганными. Я уже давно махнул на это рукой, поскольку твердо убежден, что пытаться контролировать поведение детей просто опасно. Попытки заставить их вести себя подобающим образом дурно сказываются на психике родителей. Нет уж, куда лучше, если припрут к стенке, сказать, что дети не твои и что тебя всего лишь попросили понянчиться с ними до вечера».
«- Чем вы сегодня занимались в школе, Джонатан?
- Ничем.
- Да неужто? Опять? Вы что, тему такую проходите – ничегонеделание? А ты чем занимался, Питер?
- Какал.
- Вот как? Впечатляет.
- Мы скоро переедем в новый дом? – спросил Джонатан.
- Да, скоро. Ждем, пока юристы закончат работу, чтобы можно было переехать.
- А что юристы делают?
- В основном ничего не делают. Но за это им приходится платить большие деньги. Наверное, в школе вас учат, как стать юристами.
- Не хочу быть юристом. Хочу быть джедаем.
- Совмещать эти две профессии точно не получится».
«…Я мигом смекнул, что в моем положении лучше не становиться в гордую позу. Пожалуй, не существует позы, в которую я мог бы стать в моем положении».
«Когда Урсула занята работой по дому, мне достает такта и воспитанности просто сидеть, смотреть телевизор и не мешаться под ногами. Но когда я что-то делаю, она всегда суетится, торчит у меня за спиной и поучает».
«- Кстати, мое назначение временное, об этом тоже не надо забывать. Я – всего лишь воронка для сцеживания времени, пока не найдут постоянного кандидата».
«Мой рабочий стол представлял собой ландшафт преисподней, однако только верхний слой бумаг нуждался в какой-никакой обработке, все остальное была ерунда и мусор, создающие фон».
«Люди естественным образом пугаются непонятного, поэтому на них особое впечатление произвело то, как Урсула, расхаживая туда-сюда, яростно строчила по-немецки. Что именно она говорила, они не поняли, но звуки ее речи показались кровельщикам грубым, агрессивным, сатанинским лаем. Я сказал им, что по-немецки так звучит любая фраза и что с тем же успехом Урсула могла восхищаться сверкающими капельками росы, сбегающими по ажурным лепесткам цветов, но они не поверили».