Станислав Ежи Лец.
«И молчание является одной из форм творчества. Если оно обрамлено двумя творениями».
***
«Нужно, чтобы в крови было отвращение к ее пролитию».
***
Ах, если бы неиспользованное время можно было откладывать на потом!»
***
«Из недосказанностей возникла литература».
***
«Чем уничтожить силу притяжения? Привычкой».
***
«Наматывайте жизнь на катушку памяти».
***
читать дальше«Когда рушится мост, оба берега живут себе дальше».
***
«Кто учится жизни, пусть будет готов к вопросам из другой области».
***
«Предпочитаю сказки из области прошедшего сказкам из области грядущего».
***
«О, если бы на собственные риторические вопросы я мог бы ответить хотя бы на троечку с минусом!»
***
«Мы учимся. Может быть, после смерти из нас прорастет древо познания добра и зла?»
***
«Похитители людей караются. А похитители масс?»
***
«От оппозиции можно вылечиться».
***
«Как же не быть оптимистом, когда вокруг столько идиотов, которым прекрасно живется, и которые слывут умными, способными, талантливыми?»
***
«Надежда – мать глупых, что, однако, не мешает ей быть очаровательной любовницей отважных».
***
«Тем же самым мозгом и думать, и верить?»
***
«Если Господь вездесущ, то каждая дорога должна вести к нему».
***
«Между Сциллой и Харибдой остерегайся еще и себя».
К.Стрельникова. Дикая и опасная.
«- С тобой остаться, Соня? – спросил дядя Миша, высадив меня у подъезда. – Глупостей не наделаешь?
- А? – я очнулась и непонимающе уставилась на него. – Дядь, ты чего? Мне еще искать тех ублюдков, что маму с папой грохнули. – Перед глазами снова все поплыло, слезы покатились по щекам.
- Следователи пусть ищут, - дядя нахмурился. – Тебе учиться надо. Денег подкидывать буду, с работой не торопись пока. Может, чего придумаю.
- Я найду, - тихо повторила я. – Полиция может до скончания веков копаться с этим делом…
- Ладно, - вздохнул дядя. – Похоронами займусь, ты отдохни пока.
Я вышла, а он уехал. Поднимаясь на третий этаж, отстраненно думала, что теперь делать с трешкой, доставшейся мне в пользование… За этими мыслями поднялась на свой этаж и замерла, уставившись на торчащий в двери сложенный листок бумаги. Выдернула, развернула. «Ты следующая, тварь!» Опа. Страха не было, вместо него появился нездоровый азарт: я поднесла листок к носу, словно надеясь что-то унюхать. Пальцы легко пробежались по надписи и… подушечки кольнуло странное ощущение. Перед глазами замелькали образы, Федькина ухмыляющаяся рожа. Потом словно кто-то на паузу нажал, память услужливо подбросила картинку пару раз виденного мной папаши сдохшего ублюдка. Ага-а-а… Пальцам стало тепло, и я откуда-то поняла, что вычислила автора записки. Папочка Федьки, значит, считавший меня виноватой в смерти его сына».