В.Леонтьева. Объяснение в любви.
«В сценарии мурманского выпуска «От всей души» рассказывала об Ольге Петровне Корниенко, и этот сюжет произвел на меня, пожалуй, самое сильное впечатление.
22 июня 1941 года в Баренцевом море радист Ольга Корниенко приняла приказ: «Срочно вернуться в порт». Началась война. Семнадцать кораблей, самых старых, оставили для рыбного промысла. Промышляли недалеко от берега, в полной тьме, туман считали за благо, чтобы не засек противник. Не зажигая огней, тралили, шкерили рыбу, несли вахту у пулеметов.
Команда состояла из нестроевых – женщин, стариков, подростков. Все занимались мужским делом. Гитлеровцы бомбили порт, причалы, суда. Рыбаки пулеметным огнем отгоняли самолеты. Восемь рыболовецких кораблей погибло в пучине Баренцева моря, два – в порту. Те, кому суждено было вернуться, приходили с хорошими уловами. Рыбой снабжали город, армию. В 1942 году эшелон с рыбой ушел в осажденный Ленинград. Всю войну Ольга Петровна не расставалась с наушниками. Даже спала в них. Каждую ночь принимала сводки Совинформбюро. Последний раз вышла в море в сорок шестом…»
читать дальшеА.Ардова. Избранница Ветра. Зима в Крылатой академии.
«Крылатый поморщился.
- Сто золотых.
- Нет.
- Двести, - повысил он ставку.
- Не стоит.
- Самоцветы.
Высший угрожающе наклонился в мою сторону, явно теряя терпение. Я отрицательно качнула головой и нащупала в кармане портальный камень. Жаль его тратить, но другого выхода нет. Иначе от этого настырного точно не отвяжешься.
- Рубины, сапфиры, алмаз… - начал стихийник, но я сжала тонкий диск в пальцах, и окончание его фразы утонуло в гуле открывающегося пространственного перехода. Последним, что я видела, было злое лицо крылатого и его протянутая ко мне рука, а затем все исчезло в ослепительной фиолетовой вспышке…
Мгновение полета, потом под ногами снова возникала твердая поверхность, и я замерла, прислушиваясь. Перед глазами все еще плыла зыбкая сиреневая дымка – следствие быстрого переноса, и двигаться было откровенно опасно. Меня могло забросить куда угодно в пределах родной башни, даже на самый край верхней ступени центральной лестницы. Это если Рок находился в хорошем настроении. А если в плохом… страшно представить.
В прошлый раз я пришла в себя на огромной кованой люстре в холле. Слезть с нее самостоятельно не удалось – пришлось ждать учителя. Но в то утро дух-хранитель был настроен как-то особенно пессимистично по отношению к миру и нам, живым его обитателям, так что ничего удивительного».