Виктор Пронин. "Кинжал для левой руки".

"Мысли на ровном месте не возникают. Мысли возникают на жизненных колдобинах, ямах, рытвинах. А на ровном месте может возникнуть только желание выпить с хорошим человеком."

"Четкий и продуманный план романа - верный путь к поражению."

"Вдруг открылось - а я ведь получил криминальное воспитание. Да, наказать подонка кулаком в морду - не самый лучший способ добиться справедливости, но - а как же иначе, ребята?! Как?!"

"В слове "люблю" столько смыслов... Видимо-невидимо. Есть, например, и такой: "Отвали, придурок! Сколько можно об одном и том же?!"

"Бери пример с черепов, что бы ни случилось - улыбайся. Тебя в землю зарывают, а ты улыбайся.Широко и неуязвимо. Как бы говоря: "До скорой встречи, ребята!"

"Думаете, у умного только умные мысли? Там столько всего! Просто у него хватает ума не говорить глупостей."

"Мы не живем великими истинами, мы живем простыми понятиями: "Это хорошо, а это плохо, это мне, а это тебе, это стоит столько, а это - полстолько, и потому для меня желаннее." А великие истины живут сами по себе, понимая нашу ограниченность и откровенно нами пренебрегая. Они нас не касаются, а мы на них не посягаем."

"Правда - это спирт. Обычно людям хватает полуправды, разбавленной правды, где-то градусов до сорока. В чистой правде, стопроцентной, нет никакой надобности. Она несъедобна."

"Только жесткость повествования может оправдать сентиментальность произведения."

"Легко соглашаться, оставаясь при своем мнении."
читать дальше
"У каждого человека свой жанр. Вон тот, например, в углу один сидит - роман, а этот - юмористический рассказ, а собеседник за нашим столиком, можете называть его собутыльником - информационная фитюлька на три строки."

"Если любишь, главное - вы оказались на земле в одно и то же время, одновременно. Судьба не развела вас ни на столетие, ни на тысячелетие..."

"Да, конечно, мысли мне могут посылать высшие силы, но ведь и я не должен оплошать - нужно принять эти мысли, расшифровать, оценить, отобрать, и, главное, не полениться записать в блокнот."

"К счастью тоже надо быть готовым - очень легко пропустить его, не заметить. Спохватишься, а оно уж далеко в прошлом."

"Настоящая литература - это когда в романе счастливый конец. А когда в конце торжествует зло, это не литература, это мерзость и безобразие."

"О чем можно говорить с человеком, у которого все зубы на месте?"

"Мертвецы страшнее, когда притворяются живыми, а живые страшнее, когда неотличимы от мертвецов."

"Образование - это наука упрощать и сводить все к уже известному тебе, да и всем остальным тоже."

"А ведь читая, читатель сочиняет эту же твою книгу, но каждый свою."

"Если слишком долго носить одну и ту же маску, она прирастает и становится твоим родным лицом. Чтобы этого не случилось, надо почаще менять маски."

"Невежество упрощает жизнь и позволяет приобрести вес в обществе, поскольку все просто жаждут пообщаться с тобой и убедиться в собственном превосходстве."

"Точное слово на своем месте - что может быть прекраснее!"

"Человеку свойственно всеми силами выталкивать из себя знания, которые нарушают его понимание жизни, людей, событий. И оставляет он в себе, отстаивает только те знания, которые вписываются в него, поддерживают его в иллюзиях и заблуждениях и, тем самым, позволяют быть искренним. Вот цель - быть искренне правым даже в своем невежестве."

"Месть опустошает. Не потому, что на нее уходят последние силы, время, деньги, а потому что в душе гаснет священный огонь неотмщенности."

"Человечество делится на две категории - одни играют, а другие фигуры расставляют."

"Настоящая ложь - это ложь из корысти или подлости. Все остальное - невинные шалости игривого ума."

"Бог предпочитает общаться не с сознанием, а с подсознанием, как с собеседником более честным и осведомленным."

"Какое-то странное заблуждение, будто мы, в нашем веке, способнее, умнее, талантливее тех, которые жили тысячу или пять тысяч лет назад. Да ничуть! Египетские рабы могли бы и сегодня работать водителями, пилотами, учителями, ни в чем не уступающими нынешним. А Александр Македонский вполне мог бы командовать взятием Берлина в 1945. А Пифагор - руководить институтом ядерных исследований."

"Я читал Гоголя, те же "Записки сумасшедшего", дневники Толстого, рассказы Лескова, Кафку опять же... Читал в возрасте, когда я мало что в них понимал, если вообще что-нибудь понимал. В результате текст ложился не на сознание, а на подсознание. Сегодня я не помню этих произведений, если честно, то я их совершенно не знаю, но я ими живу, они в моем нравственном фундаменте. Да, я не выгляжу таким уж начитанным, но что делать, люди обычно восхищаются фасадом, а не фундаментом."

"Самые сложные вещи - от высшей математики до тайн отношения с женщинами - мы постигаем и усваиваем в ранней молодости. А понимание простых вещей приходит с годами, а то и на исходе жизни - необходимость порядочности, а то и жертвенности, скромное, ненавязчивое достоинство, спокойный и снисходительный взгляд на самого себя, неприкосновенность, а то и святость истории своего народа."

"Графоманы мыслят высшими категориями... "Ты - не Толстой!" - кричат они с глазами, горящими торжеством правды. - "На Достоевского не тянешь!", "А Пушкин писал лучше!"
А там, как знать, может, кто-то и тянет, но через посмертную славу классика не перепрыгнешь. Да и зачем?"

"Не надо бы нам этих слов - гении, гениальность... Это другое, это не о нас, это уже не совсем даже о людях. Гении открывают новые миры, распахивают прежде запертые ворота, а мы в эти ворота входим шумной, бестолковой толпой, прекрасно там себя чувствуем, а то и попросту гадим."