Алан Милн "Слишком поздно".
"Писатель пишет так, как пишет, потому что он таков, каков есть. А стал он таким, потому что живет так, как живет. Это закон жизни."
"Втроем мы можем сколько угодно кривляться за спиной у нелюбимой гувернантки, моего высунутого языка никто не заметит, и меня снова поставят в пример остальным. Что поделаешь, я голубоглаз, светловолос и, поскольку на дворе времена маленького лорда Фаунтлероя, облачен в бархатный костюмчик и рубашку с кружевным воротом..."
"Прайери-роуд располагалась прямо за железнодорожным мостом; день и ночь по мосту громыхали составы, уносясь в романтическую Шотландию. Я был уверен, что Шотландия направо, теперь вижу, что налево, а значит, стремительно несущиеся поезда, которые я провожал завистливым взглядом, на самом деле бесславно тащились в месте еще хуже Килбурна. Возможно, если бы истина открылась мне в детстве, я вырос бы другим человеком, возможно, нет. Так или иначе, Милны происходят из Шотландии, и мне было важно знать, в какую сторону смотреть."
"Мы были неразлучны, а когда дрались, то и неразделимы."
"Мы выглядели словно два неоперившихся ангелочка. Старушки нас обожали, а все нормальные подростки испытывали желание дать хорошего пинка. Однако, и те и другие заблуждались на наш счет."
"Матушка придерживалась доктрины, гласящей, что дело матери - не избегать ран, а исцелять их."
"Возможно, мы сами ваяем свою жизнь, но инструменты для ваяния вручают нам родители. Будущее - счастливое или несчастливое - закладывается в момент нашего рождения."
"Автор - не только учитель, но и отец - оценивает ученика с той безапелляционностью, с какой взрослые оценивают юных, да что там, кого угодно, только не самих себя."
"Все дети одинаковы. На свете нет ничего, чему бы они не захотели учиться. А потом мы отправляем их в школу, проходит два-три года, и куда девается их пыл?"
читать дальше
"Как я ответил тогда директору школы, аттестат оценивает учителя не в меньшей мере, чем ученика. "Полное отсутствие интереса к предмету" означает порой лишь полную некомпетентность преподавателя."
"Редко кто из викторианцев звал друг друга по имени. После двадцати лет дружбы Ватсон так и не стал для Холмса Джоном."
"Герберт Джордж Уэллс - выдающийся писатель и преданный друг, и я действительно многим ему обязан. Для преподавателя он был слишком умен и нетерпелив. Лишь однажды, когда юный учитель вскрывал лягушку, ему удалось полностью завладеть вниманием класса, однако школьной жизни редко удается задержаться на таких вершинах."
"К первому сентября Кену уже исполнилось восемь. Среди подарков оказались игрушечный лук и стрелы, но если Кен надеялся, что поставит яблоко мне на голову и я стану стоять смирно, то он просчитался. Я успевал сгрызть яблоко, не дожидаясь, пока брат отойдет на расстояние выстрела."
"У нас был трехколесный тандем. Кен сидел сзади, отвечая за руль, звонок и тормоз. Я сидел спереди и отвечал за аварии. Спать в одной кровати - сущие пустяки по сравнению с ездой на одном велосипеде."
"В Хэмпстеде меня учили плавать. Обучение заключалось в том, что меня силком окунали под воду, а когда я выныривал на поверхность, вылавливали длинным шестом с крючком на конце."
"У воспитанников закрытых школ не бывает пап и мам - у них есть отцы и матери. Перемена дается им не слишком легко, но если вы целый триместр пишете "дражайшему отцу", заканчивая письмо пожеланиями всего наилучшего "горячо любимой матушке", то к каникулам успеваете привыкнуть."
"Никто не спрашивал, что ты читаешь и зачем. Есть ты, есть книги и есть библиотекарь, и в четверть седьмого он тебя выгонит. На мой взгляд, эта система - лучшее, что было в Вестминстере. Неописуемо приятно было в самые мрачные минуты школьной жизни вспоминать, что буквально за углом тебя поджидают Дэвид Копперфилд, или Бекки Шарп, или мистер Беннет."
"Ванн в колледже не было; довольно и того, что здание построил великий Кристофер Рен. Нельзя требовать все и сразу! Может, в соборе Святого Павла тоже нет ванн."
"Да, я был счастлив в школе, однако лишь потому, что школы было не избежать и приходилось ловить те крупицы счастья, какие возможно."
"В мое время существовало восемь разных способов набраться писательского опыта. Сейчас таких участков осталось только три, да и те уже застолбили матерые профессионалы. В наше время талант предпочитают не пестовать, а получать готовым."
"Средний викторианский отец почти ничего не ожидал от своего сына как от личности и все на свете - как от сына своего отца."
"Кен два месяца влачил жалкое существование в конторе неподалеку от Стрэнда. Ему открылся главный недостаток юридического образования: в конце концов неизбежно становишься юристом."
"В двадцать четыре человек должен быть уверен, что к тридцати прославится."
"- Вашу мысль поймут хорошо если человек двадцать. Нельзя ли выразить ее попроще?
- Можно, только для тех двадцати рассказ будет испорчен.
- Мы не можем издавать журнал для двадцати читателей.
- А если бы могли - вот было бы замечательно!"
"Люди слишком охотно верят, будто каждый писатель, что заставляет людей смеяться, на самом деле жаждет заставить их плакать, а смешит лишь потому, что по профессии он "юморист", и ему за это платят."
"Мы с ним дружили тридцать лет, и Лукас постоянно внушал мне уверенность, что я хороший писатель. Наверное, многие с ним не согласятся, я и сам иногда не соглашаюсь, но я знаю, что без его одобрения писатель из меня вышел бы значительно хуже. Он понимал, что невозможно быть веселым, беспечным и обаятельным в стихах или прозе, если тебя постоянно не ободряют и не уверяют, что все эти замечательные качества тебе присущи."
"Очевидно, выход один: в свободное время сочинять романы или пьесы, ими впоследствии и зарабатывать на жизнь. Когда начать? Тут возможен единственный ответ: завтра, а завтра, как известно, никогда не наступает."
"По-моему, ни один человек, способный чувствовать, не пережил бы еще одной войны. Если не падешь от вражеского оружия, то просто зачахнешь от душевной боли."
"До 1914 года я был пацифистом, но сейчас (думал я вместе с другими наивными идиотами) пришла война, которая покончит со всеми войнами."
"Так была написана довольно длинная сказка. По-моему, она неплоха, но ее почти никто не читал и уж точно никто не может сказать, для детей она или для взрослых. Я и сам не знаю."
"Он был хорошим солдатом; если требовалось сделать нечто явно необходимое, он сначала делал, а потом, как хороший солдат, обращался к начальству за разрешением."
"Батт предложил мне написать ревю для театра "Палас". Ослепленный финансовыми перспективами, я бодро взялся за дело, но скоро стало ясно, что с Баттом нас объединяет только одно: большие сомнения по поводу нашего партнерства."
"Забыть придуманную пьесу можно только одним способом: написав ее."
"Ничто не дает такого ощущения блаженного безделья, как устроиться после завтрака в шезлонге с новеньким романом и совершенно чистой совестью."
"Я не жду, что люди запомнят мое лицо или имя. Это здорово экономит нервы."
"Так что же я напишу? Ясное дело, книжку детских стихов! Ну, не целую книжку - так, сочиню пару-тройку стишков, пока не надоест. К тому же карандаш у меня с резинкой на конце - как раз то, что надо для поэзии."
"В детской больше, чем где-либо еще ценят серьезное отношение."
"Легко нарисовать прелестного ребенка, а вот описать его словами очень сложно. Получается либо банальность, либо абстракция."
"Мне повезло как писателю: все, что мне хотелось писать, как правило, хорошо продавалось. мне не повезло как бизнесмену: как только оказывалось, что такая-то тема хорошо продается, мне уже больше не хотелось о ней писать."
"Увлекательно очерчивать характеры действующих лиц, давать намеки на их душевное состояние, но безумно скучно перечислять, где находятся окна, а где камин, и сколько телефонных аппаратов стоит на столе."
"Много рассуждают о сценическом искусстве, а суть его проста: нужно сделать так, чтобы публике все было понятно."
"Но если сам автор не гений, как ему создать гения?"
"На сцене невозможно показать реальную жизнь, а только такую, которая кажется реальной в нереальных условиях театра."
"Ореол бессмертия окружает в девяносто практически каждого писателя."
"В спорте смотреть свысока на чемпионов прошлых лет можно, только если обыграешь их по их же собственным правилам. А в искусстве можно взять и изменить правила, стрелять мимо мишени, и все друзья в один голос будут уверять, что ты чемпион."
"5. Считаете ли вы, что застывшая общепринятая структура пьесы и физические ограничения сцены, в отличие от кинематографа, мешают свободному и полному самовыражению драматурга?
Ответ: Безусловно. Точно так же застывшая форма сонета мешает самовыражению поэта. Насколько полнее и свободнее мог бы выразиться Вордсворт по поводу Вестминстерского моста, если бы писал путеводитель!"