Джуди Мелинек "Ты труп, приятель". Научно-популярное, криминалистика, судебная медицина.
Про что: автор является судебным патологоанатомом, начинала свою работу в бюро в Нью-Йорке, в том числе во время теракта 11 сентября. Об этом периоде она и написала в этой книге.
Я вообще люблю читать документальную литературу по теме криминалистики, и судебной медицины тоже. Поэтому с удовольствием ухватила эту книжку, как только увидела ее в библиотеке.Очень интересно... Здесь все именно так, как я люблю - автор пишет ясно, четко, все по делу, без размазывания... всяких тонких чувств... Но выразительно и доходчиво - сразу представляешь, о чем идет речь. Даже не будучи медиком... или там криминалистом... Главки небольшие, удобно читать.
В процессе чтения я в очередной раз осознала, почему меня так бесят современные типа триллеры... (привет Диккеру и толпам марширующих дам-профайлеров! ) Там переписываются огромные талмуды, где напихано что угодно - подробное описание, кто что чувствовал, кто как страдал и рыдал - в процессе расследования, при совершении требуемых уголовным процессом действий. Я всегда говорю - это, товарищи, чушь и голимый бред! То есть, в частности, что касается патологоанатомов - в наших реалиях судмедэкспертов... хотя, как я поняла из данной книжки, эти понятия не совсем тождественны. Ну да ладно, по криминальным трупам вполне достаточное совпадение. Ну, сами представьте - человек, для которого все это является профессией и ежедневной работой, не будет заливаться слезами, падать в обморок, впадать в депрессию и т.д. при виде очередного трупа... даже самого отвратно выглядящего... Да и то сказать, от него требуется не выражение своих тонких чувств, а четкое и эффективное выполнение своих обязанностей!
читать дальшеТак и тут - автор рассказывает обо всем совершенно спокойно и информативно... Здесь изложена масса разных случаев, и по ним автор практически проводила свое расследование - итоги которого потом использовались полицией и прокуратурой, а автор должна была в том числе поддерживать это все в суде. Тут, как я опять же понимаю, идет расхождение с нашим законодательством и практикой. (И я бы сказала, что по сравнению с американскими наши судмедэксперты существуют в адски льготных условиях! во всяком случае, никаких расследований они не проводят, не дождетесь... ) Ну и вот, обо всем этом автор и повествует - вот поступает очередной труп, вот изложены обстоятельства его находки или что уж там случилось (например, ДТП). Вот она берется за свою работу и выполняет, что там положено - и это не только вскрытие, но и - беседа-выяснение всяких подробностей, если в чем-то возникнет сомнение - с сотрудниками полиции, с родственниками и другими свидетелями! (на этом месте за кадром следует либо горький плач, либо сатанинский хохот применительно к нашей практике - ну, по настроению... ) Затем она приходит в судебное заседание и докладывает обо всем этом перед судьей и присяжными. Вот вам собственно все содержание триллера - от нахождения трупа, до расследования и установления истины и судебным заседанием, как эпилогом. И это все занимает максимум две-три страницы! А не 600. Ну вот какой после этого могут представлять интерес все эти типа триллеры, я не понимаю...
Кстати, что касается судебного заседания и вердикта - то тут может быть по-разному. Иногда, условно говоря, справедливость торжествует, и убийца получает свой обвинительный приговор. Иногда, несмотря на все проведенные исследования-расследования и прочее - суд и присяжные все равно колеблются, или там испытывают какие-то чувства к обвиняемому - и он не получает наказания, соответственно содеянному. Иногда вся эта судебная часть настолько затягивается, что автор даже не знает, к чему там пришли в итоге и чем все закончилось. И опять же - она по этому поводу совсем не испытывает моральных страданий и депрессий. Что поделаешь, жизнь такая... К тому же, своей работы всегда есть целая куча, и ее надо делать.
Отдельно из ряда выбивается глава о событиях 11 сентября. Автор совместно со своими коллегами приняли в этом непосредственное участие... и даже их работа продолжалась гораздо дольше, чем работа пожарных и прочих. Вот никогда не задумывалась над этим, но действительно, нужно же было разобраться с этими тысячами трупов... Обо всем этом автор подробно рассказывает. Очень познавательно...
В общем, хорошее издание. Единственный минус - это подача со стороны издательства, этот аляповатый заголовок в духе разлюли-малина... Но тут понятно - издатели ориентируются на нашу сложившуюся практику - уже в книгоиздании.

«Более всего вы скучаете по человеку, которого отняли у вас, когда испытываете величайшую радость».

«Как только я вышла из операционной, то сказала руководителю резидентуры, что слишком больна, чтобы работать, и мне надо прямо сейчас уйти домой. «Не расстраивайся, - попыталась она меня успокоить. – У меня однажды случился выкидыш на дежурстве».

«- Уехать в Нью-Йорк на месяц?
- Почему бы и нет?
Ти Джей //муж//, к моему удивлению, сказал то же самое, когда я высказала ему эту идею. Я была беременна нашим первым ребенком, и он решил стать на постоянной основе папой-домохозяином. Это давало нам свободу двигаться туда, куда бы мы хотели, и не стараться при этом как-то согласовать наши карьерные цели. «Младенцы портативны», - отметил он».

«Мне нравилась интеллектуальная строгость и научная сложность расследования случаев смерти. Все, кто там работал, от новых студентов до самых старших врачей, выглядели счастливыми, готовыми учиться и отвечать на вызовы профессии. Ни у кого из медицинских экспертов в офисе не стояла раскладушка. «Экстренных вскрытий не бывает, - указал мне другой резидент. – Ваши пациенты никогда не жалуются. Они не присылают вам сообщения на пейджер, когда вы ужинаете. И завтра они по-прежнему будут мертвы».

«Этот бросающийся в глаза сквот-бельмо был Управлением Главного судебно-медицинского эксперта города Нью-Йорка. Охранница подняла на меня взгляд, когда я вошла в вестибюль. Над ее головой объемными буквами из нержавеющей стали было выложено на латыни: «Да умолкнет речь. Да сгинет смех. Здесь мертвые имеют честь учить живых».

«Представляя дело доктору Хиршу, ты должен был называть умершего мужчиной, женщиной, мальчиком или девочкой, но не «лицом мужского пола» или «лицом женского пола». Во время нашей первой недели работы Стюарт представил тело человека, который был «застрелен леди». «Застрелен женщиной, - прервал его Хирш. – Леди не стреляют в людей».

«Аутопсия – это не препарирование трупа. «Аутопсия» означает «видеть для себя», и она в большей степени связана с выяснением того, что пошло не так в организме, чем с изучением анатомии».

«Если бы вы знали, сколько железа некоторые из ваших сограждан носят в своих трусиках, то окружающий мир показался бы вам более странным и смешным».

«Серповидноклеточная болезнь является наиболее распространенной генетической аберрацией в мире, и почти каждый, у кого она есть, живет, не демонстрируя симптомов заболевания. У некоторых носителей, однако может развиться серповидноклеточная анемия, при которой круглые красные кровяные тельца мутируют в полумесяцы и закупоривают капилляры, препятствуя потоку крови. Заблокированные кровеносные сосуды вызывают ишемию: ткани по всему организму испытывают недостаток кислорода, что приводит к острой систематической боли. Ишемия может привести к смертельному повреждению органов в считанные минуты».

«Врачи не могут определить, действительно ли пациент испытывает боль или лжет. Вы не можете симулировать высокую температуру или тахикардию, но боль – явление субъективное и не существует тестов для ее проверки».

«Я взяла шприц большого диаметра, чтобы приступить к первому инвазивному этапу аутопсии – введению иглы в каждое глазное яблоко, чтобы откачать образец стекловидного тела. Я наблюдала через открытый зрачок, как кончик иглы появляется в поле моего зрения. Доктор Фломенбаум учил меня, что, если я введу иглу слишком далеко, то она может попасть в сетчатку и оставить то, что мы называем «посмертный артефакт». Позже я научусь придерживаться правила Моники Смидди «сосчитайте до двух» - после того как я воткнула иглу в глазное яблоко трупа, а оно выскочило и загремело по полу. «Стеклянные глаза» больше не делают из стекла; их делают из пластика, и, к счастью, они не разрушаются».

«Легкие, что находятся в самом плохом состоянии, хрустят, когда ты работаешь с ними».

«Органы скользкие. Хуже всего обстоит дело с печенью. Особенно у алкоголиков печень жирная. Она такая склизкая, как смазанные жиром поросята, и болтается все время по секционному залу».

«Селезенка очень нежный орган, где полно крошечных кровеносных сосудов и она легко рвется. У довольно большого количества людей можно найти две или три дополнительные доли селезенки, похожие на ярко-красные грибы. У других нет селезенки вовсе. Иногда у пациентов, перенесших операцию по удалению селезенки из-за травмы, вырастает много маленьких вспомогательных селезенок по всей брюшной полости. Селезенка – странный орган».

«В последнюю очередь из брюшной полости удаляются мочевой пузырь и прямая кишка. Для этого мне нужно действительно глубоко проникнуть в тазовую область, сделать надрез вокруг ануса изнутри и потянуть. Все это сопровождается ужасным всасывающим звуком, к которому нужно привыкнуть, и если мочевой пузырь полон, то он похож на шар, заполненный водой. Я проявляю осторожность, чтобы не проткнуть его».

«В течение следующей недели на моей новой работе я смогу оценить мудрость максимы медицинской школы: «Когда ты слышишь топот копыт, думай о лошадях, а не о зебрах». Другими словами, большинство вещей являются ими тем, чем они кажутся, и самый простой ответ, как правило, и есть правильный».

«В субботу ко мне поступил 62-летний мужчина, которого спасли при пожаре в его доме лишь для того, чтобы он умер через три часа в отделении неотложной помощи нью-йоркской больницы. На утренней летучке Сьюзен Эли передала мне схему для определения площади ожоговой поверхности – рисунок человеческого тела, разделенного на области, каждая из которых представляет собой определенный процент площади поверхности кожи – например, одна рука – это 9%, одна нога – 18%. При проведении внешнего осмотра я заштриховала поврежденные участки не схеме и рассчитала, что термические ожоги покрывали 20% его тела».

«Наиболее точным показателем срока беременности является длина стопы. У мальчиков и девочек, больших и маленьких, у них у всех длина стопы одинакова в конкретный период беременности. У меня в учебнике перинатальной патологии есть диаграмма, где размеры расписаны по срокам».

«У малыша были полностью сформированные органы, каждый на своем месте, без каких-либо отклонений. Судя по длине стопы в 30мм, ему было девятнадцать недель, ровно на середине беременности. Я вернула его в тело матери, чтобы он был погребен вместе с ней».

«Все это демонстрирует нам пределы аутопсии: структура не так уж много рассказывает нам о функциях, - сказала доктор Сэмпсон, утешая меня. – Что-то может выглядеть совершенно нормально под микроскопом и при этом не функционировать».

«- Он был красивым парнем. Голубые глаза, как у тебя. Но у него был глуповатый взгляд.
- У всех мертвецов глуповатый взгляд, не такли?
Я задумалась об этом на секунду, а потом вынуждена была признать, что да, так оно и есть».

«Вы думаете, что остатки человеческого тела, которое пролетело 30м и приземлилось на городской тротуар, это мрачное зрелище, но зачастую это не так. По крайней мере, что касается внешнего вида. Ужасно выглядит то, что внутри».

«Вскрытие черепа требует концентрации и мастерства. Мы должны провести тщательное посмертное исследование, но сделать это с наименее жуткими последствиями, учитывая чувства родственников. Если полголовы усопшего, покоящейся на атласной подушке, вдруг начнет съезжать в сторону во время прощания в морге, люди расстроятся».

«Окровавленные шейные мышцы – четкий признак удушения руками. На наружной поверхности кожи может не быть никаких отметин, но потяните кожу вверх, и я сосчитаю пальцы убийцы, вдавившиеся в окровавленные мышцы».

«Если судить по статистике, алкоголь является самым смертоносным наркотиком. Хронических алкоголиков он убивает медленно, выпивающих – быстро».

«Как только я приступила к вскрытию тела, сладковатый запах алкоголя перебил все остальные ароматы морга».

«Из-за процесса разложения было трудно определить состояние тела на момент смерти. Его кожа была зеленой и влажной».

«Со случаями передозировки нелегальными наркотиками работать обычно легко. Типичная жертва передозировки – молодая и в остальном не имеющая проблем со здоровьем, поэтому вскрытие проводится быстро. Простой случай передозировки – всегда подарок в загруженный день».

«Одежда мертвеца шевелилась. Масса личинок шевелилась под ней, заставляя тело дрожать».

«- Почему бы тебе не изучить его личные вещи? – предложил Рас сочувственно. Он научил многих молодых дознавателей осматривать место происшествия и заметил, что меня тошнит.
- Хорошо, - удалось мне выдавить из себя. –А на что мне надо обратить внимание?
- На что-нибудь, что могло бы расширить информационную базу этого расследования. Ищи предсмертную записку прежде всего. Осмотри мусорную корзину на предмет неоплаченных счетов или личных писем. Может помочь нам установить его состояние души перед смертью. Загляни в холодильник. Если он пуст, то у него могли быть финансовые проблемы. Если там полно выпивки, то он – алкоголик. Есть ли в аптечке пустые флаконы из-под таблеток, и, если есть, можно ли было их использовать, чтобы покончить с соб ой?»

«Я знала, что в отчете дознавателей найду фразу «соседи сообщили о неприятном запахе». «Вонь одиночества», - зовет его Хирш».

«Когда в землю на Манхэттене втыкается лопата, обычно на поверхность выскакивает какая-то кость. Строительные работы прекращаются, полиция приносит кость антропологу Эми, и Эми объясняет полиции, что это. В девяносто девяти случаях из ста – это кость животного. За прошедшие триста лет жители Нью-Йорка съели много свиней, овец и крупного рогатого скота».

«Если кожа остается нетронутой, если никто не поедает труп извне – личинки мух, крысы или домашние кошки, то он превращается в баллон с газом, продуктом работы бактерий. Когда его привозят на мой стол и я вскрываю живот скальпелем, ядовитые газы вырываются наружу все разом».

«Домашняя кошка примется за труп сразу, без всяких колебаний. Как любой мусорщик, воспользовавшийся случаем, она начнет с глазных яблок и губ».

«Даже у судебного антрополога нет власти вызвать из небытия имя каждого тела. На городском кладбище для бедняков лежит почти миллион анонимных тел».

«Я бы скорее вскрыл семь парней, застреленных один раз, чем одного парня, в которого выстрелили семь раз», - гласил один из хиршизмов».

«Собрав улики, мы с Чарли уселись в тесный фургон и стали ждать, когда Пол закончит каталогизацию всех вещдоков. «Когда я был новичком, то обычно приносил все в офис и документировал там, - объяснил мне Пол. – Но каждый раз, когда я заходил, раскладывал улики на своем столе, снимал с ручки колпачок, звонил телефон. Я никогда не успевал закончить одно дело, как тут же получал новое. Теперь я маркирую все на месте. Они не могут отправить меня на другой вызов, пока я обследую место предыдущего преступления».

«Доктор Хирш учил нас, что присяжные понимают, что мы, врачи, всего лишь люди. «Они будут использовать ваши ошибки против вас только в том случае, если вы не признаете их».

«…Вспомнился хиршизм: «С помощью телефона разрешается больше дел, чем с помощью микроскопа».

«Разрабленная» - такое прилагательное дознаватель использовал в своем письменном отчете, описывая общее состояние квартиры.
- Я бы этого не сказал, - заметил детектив Фурнье в морге Квинса, пока я распаковывала мешок с трупом. – Некоторые люди так живут».

«То, что осталось от его лица, свисало зеленовато-серыми тряпками. Труп в блестящей слизи был весь в пятнах коричневого, зеленого, белого и желтого. Наружный слой эпидермиса выскользнул из моей руки, как кожура гнилого фрукта».

«Когда происходит насильственное преступление, в ткани общества образуется брешь. Мы, криминалисты, обязаны помочь заштопать ее. Задача требует профессионального мышления и остроты взгляда».

«Мой муж считает, что нет такого понятия, как хорошая смерть. Но я в этом лучше разбираюсь».

«Трудно было проводить вскрытие, осознавая, что человек был в сознании, когда получил эти ужасные тепловые травмы, которые я наблюдала у него. Я не могла оценить, были ли у него ушибы, потому что ткани, на которых они видны, сварились».

«Хирш вбивал нам в головы, что беседуя с родственниками покойного по телефону или обращаясь к присяжным, судебно-медицинский эксперт должен стремиться использовать обычные слова и избегать снисходительного отношения. Он учил нас говорить «закупорка артерий от холестерина» вместо «атеросклероз», объяснять присяжным, что человек скончался от «сердечного приступа», а не от «инфаркта миокарда». Можно даже сказать родственникам, что дорогой им человек умер от старости. Это лучше утешает, чем «пресбикардия».

«Это как раз одна из тех вещей, что я больше всего люблю в медицине. Ваши ошибки или ошибки докторов в вашем учреждении можно использовать для обучения других и для продвижения науки».